Я уверен, что он подчинится. Он не осмелится причинить зло личному агенту царя.
Я сделаю так, чтобы ему это было ясно. Благодарю вас от всего сердца. Я никогда не смогу отплатить вам. Я лишь надеюсь, что еще не слишком поздно, заметил он, спасать вашу сестру, княжна, так же, как и вас. В маленькой пустой комнате за длинным столом сидели десять человек. Валентина вошла в сопровождении двух польских офицеров, один из которых поставил для нее деревянный стул.
Она села, расправив юбки, и устремила взгляд в точку поверх их голов. Леджинский, отставной генерал с пушистыми белыми усами и яркими голубыми глазами, встал, и процедура началась. Он читал бумагу, которая была перед ним. Я также провозглашаю то, что этот суд облечен властью вынести вам приговор, который обжалованию не подлежит.
Было непонятно, слышала ли она хоть слово. Вас судят, мадам, пролаял он, думаю, что вам следует обратить внимание! Вы обвиняетесь в предательстве, вы ознакомили французские власти с внутренними польскими секретами, вы приняли их официальную защиту против собственного правительства и против власти вашего мужа. Она была бледна и сдержанна и начала говорить таким решительным ясным голосом, что удивила своих судей. Вы сказали, что я обвиняюсь в измене.
Я согласилась шпионить в интересах моей страны, но не стать проституткой. Меня об этом не предупреждали, иначе я сразу же отказалась бы. Вы не можете отрицать этого! Я не обязан ничего объяснять, холодно ответил граф. Здесь суд над вами. Вы, похоже, забыли об этом. Вы утверждаете, что отказались стать проституткой, хотя дамы более высокого происхождения, чем вы, шли на компромисс со своими чувствами, думая не о себе, а о своей страдающей нации! Вы претендуете на добродетель, я правильно вас понял? Меня заставляли согласиться с тем, что я считаю постыдным.
Но я согласилась на это по причинам, о которых вы говорили выше. Потом я услышала правду. Когда я отказалась, мой муж избил меня и пригрозил, что убьет мою сестру. Я притворилась, что готова подчиниться. Когда свидание мне было назначено, я пошла туда, господа, со следами убеждения моего мужа на спине. Если это предательство, она обвела всех взглядом, тогда я виновна. Он заговорил тем же ничего не выражающим голосом, каким обвинял ее впервые. Каким же образом вы заменили маршала французским полицейским? Или в этом случае вы оправдываете измену, потому что на нее вы пошли ради себя, а не ради своей страны? Валентина покраснела от злости. Между нами ничего не произошло. Она поняла, куда может привести ее этот вопрос, и секунду колебалась.
